Старые европейские некрополи зачаровывают своей тихой красотой и атмосферой, особенно когда аллеи между старинными памятниками усыпаны ярко-желтой листвой. За территорией таких кладбищ, хоть на первый взгляд она и выглядит запущенной, все же ухаживают: посадили вот тот виноград, обвивающий чугунную ограду, а вeот здесь, между двумя плитами, каждый год засевают траву. Такой ненавязчивый уход за старыми захоронениями ландшафтные дизайнеры называют «организованной запущенностью». И подобный метод организации пространства впервые в Беларуси применили на «старых каталіцкіх могілках» в Лиде. Это уникальный опыт для нашей страны.

А все началось в Гданьске, где жители польского Поморья, предки которых когда-то жили в белорусском городе, решили «вернуть к жизни» старинное захоронение и выиграли под это дело грант Министерства культуры Польши. И вот уже три года в лидском некрополе происходят удивительные вещи.

Территория этого кладбища, основанного в 1797 году, сейчас зажата между зданиями управления и хоздвором местного ЖКХ, частным сектором и промзоной. Здесь на 4 гектарах похоронено около 10 тысяч человек. И только полторы тысячи из них идентифицированы.

Несколько лет назад лидский некрополь выглядел совсем по-другому: заросший кустарником и бурьяном, с разбитым ограждением, огромными ямами и покосившимися памятниками.

В 2017 году общественное объединение друзей земли Лидской из Гданьска совместно с лидчанами занялись благоустройством. Работу поддержала местная власть.

— Кладбище находилось в плачевном состоянии. Чтобы начать реконструкцию, надо было найти план захоронений или хоть какие-то документы, касающиеся этого погоста, однако работа в архивах не принесла результатов. Никаких документов не обнаружилось, — рассказывает лидчанка и волонтер проекта Галина Хруль.

«Глухие» надписи и работы с нуля

В первый год энтузиасты из Польши и Беларуси занимались каталогизацией могил, нумеровали памятники и старые деревья. То есть с нуля составляли план кладбища. Уже на следующий год приступили к работе непосредственно на земле — поднимали упавшие памятники и реставрировали их, выкорчевывали кустарники, сеяли траву и восстанавливали надписи на старинных плитах.

 — Представляете, на памятниках, когда мы начали работать, были абсолютно «глухие» надписи — прочитать, кто похоронен под той или иной плитой было невозможно. Мы все это отмывали, вычищали и восстанавливали буквально по крупицам. Когда наконец узнаешь, что написано на памятнике — радость примерно такая же, как у археолога, который нашел какую-то уникальную древнюю вещь. Ты вернул к памяти не только достояние этого города, но и память о человеке. Ведь надгробия XVIII—XIX века имеют эпитафии, с их помощью можно узнать многое о тех людях, которые здесь захоронены. Читая, понимаешь, кто под этим камнем лежит и что замечательного сделал человек при жизни, — говорит Галина и вместе со своим мужем историком Леонидом Лаврешем проводит экскурсию по кладбищу.

До 1797 года жителей города хоронили около Фарного костела, а также вблизи монастыря и костела кармелитов. Потом же, согласно санитарным нормам того времени, некрополи стали строить за чертой городов. Так появились кладбища в Гродно, Варшаве, Вильнюсе и Львове. Лидское кладбище по своей исторической значимости не уступает этим старинным захоронениям. Может быть, только по размеру. В конце XVIII века для местного погоста выделили два гектара замковой земли, а два гектара отдали дворяне Висмонты. В 1805 году здесь была построена деревянная часовня Святой Барбары. В 1905 году сооружение сгорело, спустя четверть века на кладбище построили новую часовню — уже каменную, которая действует до сих пор.

До 1865 года кладбище было общим, то есть здесь хоронили католиков, православных и протестантов. Потом был организован православный некрополь, а это место захоронения получило в народе название — католическое.

Хоронили здесь людей до 60-х годов прошлого века. Изначально, некрополь не имел четких границ, а вместо забора был огорожен земляным валом и рвом.

Однако эта искусственная преграда не защищала захоронения от скота, который пасся рядом, поэтому в начале ХIX века здесь появилась каменная ограда, деньги на которую собирали лидчане. В память о меценатах в заборе вмурована небольшая табличка.

—  Она сохранилась в первозданном виде только благодаря тому, что перед ней была поставлена трансформаторная будка, — говорит Леонид Лавреш.

В 80-х годах здесь хотели построить многоэтажку

Недавно лидское кладбище попало в новостные хроники — около 30 штук уже восстановленных надгробий кто-то сильно повредил. Милиция нашла виновных — детей, которые живут в частном секторе около некрополя, однако ни волонтеры, ни соседи не верят, что это могли сделать школьники — разрушения слишком существенные. Следственный комитет прекратил уголовное дело по данному факту, а волонтеры разрушенные памятники восстановили снова. Как говорят местные жители, отец детей помогал поднимать поваленные плиты.

 — А что дети? Вы видели эти плиты? Их же, когда начали здесь облагораживать все, мужики при помощи лебедок поднимали. Чтобы такое количество сломать памятников надо много времени. Да и вроде это ночью происходило. Здесь же волонтеры дотемна были, а пришли — все повалено, — говорит одна из местных жительниц.

Она вспоминает, что в 80-х годах прошлого века старинное кладбище решили снести, а на его месте построить многоэтажку. Даже позвали комсомольцев из Новогрудка. До сих пор на некоторых памятниках есть повреждения — так ломали надмогильные плиты. Тогда лидчанам сказали, что можно перезахоранивать своих родных. Некоторые так и поступили, отсюда и большие ямы. Стройки не случилось, но некоторые памятники успели снести. Жители даже знают место, куда плиты скидывали. Его уже показали историкам. Может быть, и те памятники когда-нибудь восстановят.

Леонид считает, что тогда кладбищу все-таки повезло. На его окраине есть захоронения польских военнослужащих, которые погибли в 1919—1920 годах во время польско-советской войны. И в 80-е годы прошлого века представители Польской народной республики категорически осудили действия тогдашних лидских властей. Назревал дипломатический скандал, и разрушение остановили. Но с тех пор некрополь находился в неприглядном виде, а часть его превратилась в пустырь.

В 2011 году по решению местного райисполкома кладбище было передано на баланс ЖКХ. На погосте время от времени проходили акции по наведению порядка, однако этого, как показало время, было недостаточно.

Проект восстановления разработала польский профессор архитектуры и специалист по парковому дизайну Катажина Розмариновска. Работы, которые ведутся в Лиде, называют еще «романтической реставрацией». Надгробия сохраняются в существующем, но законсервированном виде, надписи «открыты». Также на территориях европейских кладбищ, где проходит подобная реставрация, фрагменты оград и надгробий, даже если они просто лежат на земле, трогать нельзя. Будет ли этот опыт перенесен в Лиду — покажет время. Пока, к сожалению, лидский погост не внесен в список историко-культурных ценностей, хотя историки несколько раз предлагали рассмотреть этот вопрос и даже предоставляли необходимые документы в райисполком.

Памятники буквально склеивали по частям

В 2018 году началась работа на территории погоста. Здесь удалили все заросли, засыпали ямы, оставшиеся после эксгумации некоторых останков для перезахоронения. Также начали делать аллеи на месте стихийных троп и площадку памяти.

 — Это такое особое место за часовней, где люди, которые не смогли найти могилы предков, могли бы оставить свечу и помолиться за упокой души своих родственников, — говорит Галина.

Отреставрировали ограждение кладбища. Сейчас рабочие занимаются заменой входных ворот в некрополь. Была проведена консервация и ремонт многих памятников. Некоторые приходилось, буквально склеивать по частям.

Практически о каждом отдельном захоронении Галина может рассказывать долго и подробно, как будто говорит о своих родных и близких. За каждой могилой скрывается история жизни конкретного человека.

Вот например, доктор медицины, коллежский ассесор, преподаватель и акушер Йозеф Грабовский. Если почитать эпитафию на камне, то становится ясно — очень уважаемый в городе человек.

 — Профессия для того времени — важная. Ведь тогда умирало очень много женщин при родах. И очень многое зависело от врача, хорошего специалиста. Недаром на камне отдельно написано, что он был акушером, — говорит Галина. Леонид же добавляет, что в тексте эпитафии зашифровано послание читающему — доктор принадлежал к массонскому ордену. Об этом говорит и герб, изображенный на камне.

Вообще, в захоронениях прошлых веков очень много символизма. Например, изображение ангела или мотылька на могильной плите означало, что под ней лежит ребенок. Памятник в виде дерева с обрезанными ветвями — скорее всего, человек после себя не оставил наследников.

— Женские могилы того времени, кстати, оформлялись таким образом: писали имя, потом девичью фамилию как дань уважения семье, которая воспитала эту девочку, а уже потом фамилию мужа (если женщина была замужем) и годы жизни. Вот, например могила участницы восстания 1863 года Валерии (Цыбульской) Техонович. Памятник, кстати, восстановлен также за средства проекта. Она вышла замуж в 19 лет за и наравне с мужем активно принимала участие в восстание. Выжить семейной паре удалось только потому, что они уехали в Польшу. Там у них родилось семь детей. Их старший сын Михась, профессор московского университета, был расстрелян в 1937 году. Последние годы Валерия доживала в Лиде у своего младшего сына. Пять лет была обездвижена — выходя из костела, упала и сломала шейку бедра. Антоний в 30-е годы был начальником отдела налоговой службы, который занимался борьбой с контрабандой, и даже сохранилась фотография, где он сидит на конфискованной бочке спирта. У мужа Валерии была трагическая судьба, он прожил меньше 50 лет и часть жизни был парализован — передвигался на инвалидной коляске. Сама же Валерия умерла в возрасте 92 лет в 1933 году, — рассказывает Галина.

Прощание с женщиной проходило в лидском Фарном костеле. «Наваградскі Кур’ер» тогда писал:«Вялікая колькасць людзей на пахаванні ветэрана паўстання 1863 г. 25 студзеня ў Лідзе адбылося пахаванне Валерыі Цехановіч (з Цыбульскіх), якая памерла 23 студзеня, у гадавіну паўстання. Яна нарадзілася ў Менску 1 снежня 1840 г. і ва ўзросце 23 гады ўзяла ўдзел у паўстанні».

Лидские Фандорин и Синяя Борода

Или памятник Рафала Садовского. На могильной плите написано, что был он «радцем стану», то есть статским советником.

 — Как Фандорин у Акунина. Что Рафал делал в не очень большом городе — неизвестно. Он умер в возрасте 58 лет. Сначала мы нашли его памятник, очистили, подписали. А рядом — разрушенные склеп, тоже почистили и видим, что здесь похоронена его жена — Максимилия. Ей было 27 лет. И на тот момент она родила уже пятерых детей. Что вы знаете за любовь? — улыбается Галина. — Двое детей умерло, трое остались сиротами. Все это мы можем подчерпнуть из эпитафии, где написано о том, как страдал муж, и о том, что дети остались без матери. Наш «Фандорин» женился еще раз — на лидчанке Альбертине с рода Рыллов. Но похоронен был все-таки около первой жены. Вторая — рядом.

Или могила Михала Волкова, возле которой вспоминается сказка о Синей Бороде.

 — Здесь похоронен мужчина, а вокруг него — три его жены. При этом, чем старше становился Михал, тем моложе были его супруги. Это, наверное, был глубоко несчастный человек, ведь он похоронил всех своих жен — Марию, Барбару и Викторию — и нескольких детей. Гадать, почему так произошло в этой семье можно долго. Но ведь трагедия? Трагедия. И так с каждым памятником — их можно читать, как открытые книги и тем не менее всегда остается какая-то загадка. Я часто разговариваю с людьми, которые сюда приходят или приезжают из других стран. Ведь многие туристы, посещающие кладбище, — потомки похороненных здесь людей. Они привозят фотографии и, конечно, свои семейные истории. Таких рассказов у меня накопилось очень много, поэтому в следующем году мы с мужем планируем издать совместную книгу.

Леонид вспоминает еще одну историю, связанную с кладбищем.

 — В 40-годах прошлого века на погосте наводили порядок. По инициативе католических священников были скошена трава, убраны кусты, срезаны нижние ветки деревьев и приведены в нормальное состояние могилы. Люди начали сажать там цветы. Прихожане запомнили такой случай. За некоторое время до уборки кладбища, в Фарный костел приехал служить новый ксендз. Одна из жительниц города, некая пани Пуйдакова, внимательно присмотревшись к священнику, вдруг узнала в нем летчика, с которым она встречалась до войны и с которым у нее в те времена был небольшой роман. Ксендз же категорически отрицал это. Но женщина ему не верила. Она смотрела на ксендза во время имши, подстерегала его во время похорон на кладбище, вылила на несчастного бутылку духов. В конце концов, святой отец потерял терпение. Однажды, когда госпожа Пуйдакова дошла до сексуальных провокаций и, задрав на кладбище юбку, показала ксендзу … свои ножки, он взялся за розги и высек гражданку прямо на погосте, — смеется Леонид и говорит, что и такое бывает на кладбищах.

Мы еще долго бродим среди могил, читаем эпитафии, узнаем, что на кладбище был квартал, где хоронили полицейских, а отдельное место было выделено для учителей. Может быть, и для представителей других профессий были свои определенные места. Сейчас сказать трудно.

Галина уверена: здесь появилась особая атмосфера.

 — Не та, которая господствует на действующих новых кладбищах, когда это еще недавняя и ранящая история семьи, а некая умиротворенная, спокойная. И этому погосту очень хорошо подходит слово цментар — место сна, место упокоения.